— Вы уехали в Луганский спортинтернат в двенадцать. Как к этому отнеслись родители?

— Мама была против моих занятий футболом — да она и сейчас против. Зато отец нас поддержал — не только меня, но и моих братьев. Правда, сейчас я тоже скорее против того, чтобы мой сын Семен строил профессиональную карьеру в футболе, но если у него будет уж очень сильное желание — я ничего не смогу поделать.

— Ваш младший брат Николай занимался в армейском интернате. Почему его не взяли в дубль?

— Он замечательный футболист, но ему не хватило удачи — поиграл в «Реутове» и еще где-то во второй лиге. Сейчас его жизнь не связана с футболом.

– С двенадцати лет вы жили самостоятельно, кучу времени проводили на футбольном поле — как вам удалось закончить школу с золотой медалью?

— Ничего сложного не было. Мне просто повезло — я из той категории людей, кому учеба дается легко. Мне очень нравились точные науки — любимыми предметами были алгебра и геометрия. Видимо, все потому, что у нас был отличный учитель по математике. Но увлекался я в меру — на физико-математический факультет все-таки не стал поступать.

— К Москве долго привыкали?

— Со мной из спортинтерната приехали еще двое ребят, но вскоре им пришлось покинуть Москву. Мне поначалу было очень тяжело — чужой город, ни одного знакомого. Занимаясь в Луганске, я в любой момент мог поехать к родителям — дорога занимала всего несколько часов. В Москве же расстояние увеличилось многократно. Но постепенно я нашел новых друзей, стало попроще. Многие из них тоже стали вполне известными футболистами: Виталик Сафронов, Костя Камнев, Эдик Демин.

— Каково была пробиваться сквозь тернистую иерархию «Асмарала»?

— Поначалу я играл за «Красную Пресню» у Геннадия Сарычева. Потом он поехал в петрозаводскую «Карелию», еще одну дочернюю команду «Асмарала», и позвал меня с собой. Говорил: «Хватит во второй лиге возиться. Пора крепчать и мужать». Ну я и поехал — но так получилось, что Бесков об этом не знал, а когда узнал — сказал мне срочно возвращаться и взял в «Асмарал». Константин Иванович, конечно, гениальный тренер и великая личность.

— В каких условиях существовал «Асмарал»?

— Мы жили на даче Шаляпина, в Серебряном Бору — там не было полей, но мы все равно играли в какой-то коробке. Тренировались — прямо за Белым домом, на Красной Пресне. В начале девяностых нам, молодым ребятам, больше ничего и не нужно было.

— Даже зарплаты?

— Да ее практически и не было. В деньгах мы не нуждались — нас кормили, было где спать. Тех денег, что мы получали, хватало на один поход в кино или кафе. Еще я однажды купил билет на матч ЦСКА и «Барселоны». Только-только перебрался в Москву и решил посетить игру Лиги чемпионов. Когда рос на Украине, мне нравилось киевское «Динамо», а в России больше всех поддерживал ЦСКА — это как-то плавно перетекло из симпатии к хоккейному клубу. В общем, решил сходить.

— И как?

— Ощущения были непередаваемые — в то время, в 1992 году, не то что ходить, а даже просто смотреть по телевизору матчи Лиги чемпионов удавалось редко. Помню, как поразился атмосфере — я ведь первый раз в жизни присутствовал на матче такого серьезного уровня.

— В аэропортах с вами вообще много чего интересного случалось — однажды, если не ошибаюсь, призвали в ряды Вооруженных сил. Было дело?

— Мы прилетели в Шереметьево с юношеского чемпионата Европы. Меня встретил администратор Светиков и отвез к Тарханову, который сказал, что хочет видеть меня в ЦСКА. У меня был действующий контракт с «Асмаралом», но армейцы то ли не смогли, то ли не захотели договариваться с Аль-Халиди, президентом клуба, — гораздо проще было призвать меня в армию. Такая практика существовала давно. На тот момент «Асмарал» уже выступал в первой лиге и о приглашении в ЦСКА можно было только мечтать. Я даже не раздумывал — соглашаться или нет. Правда, по истечении срока службы я обязан был вернуться в «Асмарал» и отработать годы, которые мне оставались по контракту.

— Зимой 1997-го вас прилично побросало — «Асмарал» требовал вашего возвращения, сами вы провели первый сбор с «Торпедо», а сезон в итоге начали в ЦСКА. Ничего не упустил?

— Еще Николай Толстых звал меня в «Динамо», утверждая: «Мы решим все вопросы с Аль-Халиди, проблем никаких не будет». Я к тому моменту ушел из ЦСКА и вместе с группой бывших армейцев тренировался под руководством Тарханова в «Торпедо». Торпедовцы тоже обещали договориться с Аль-Халиди, но безуспешно — на второй сбор с ними я уже не поехал. В итоге меня через Валерий Минько позвали назад в ЦСКА: «Мы уладим все вопросы, — говорили, — хотим тебя видеть». Они наконец-то договорились и я остался в ЦСКА.

— Хохлов рассказывал, как вы жили в пансионате на Соколе, вчетвером в одной комнате — он, вы, Радимов и Шуков. Спартанские были условия?

— Мы и в «Асмарале» жили вчетвером — сначала на базе, потом снимали квартиру. Да, в ЦСКА действительно после тренировок иной раз возникали проблемы с едой, но ничего страшного — все равно что-то находили.

— Вы стали капитаном в девятнадцать. Решение Тарханова?

— Александр Федорович как-то сказал: «Я поговорил с ребятами, все хотят, чтобы ты стал капитаном». Команда и так была довольно молодая, поэтому ничего удивительного в моем назначении не было. К тому же было не так уж и важно, кто капитан — команда была очень дружная. Развлекались, например, тем, что называли друг друга по отчеству — Валерий Викентьевич, Владислав Николаевич, но больше всего ребятам нравилось мое отчество — Богданович. В том ЦСКА мне было наиболее комфортно — я был молодой, дороже команды у меня ничего и не было. Потом, конечно, повзрослел, произошла переоценка ценностей.

— В том же сезоне в ЦСКА появились первые легионеры — Леонидас и Самарони. Как они вам?

— Когда увидел Самарони, не мог поверить, что это бразилец. Он был абсолютно русским как по внешности, так и по менталитету. Другое дело Леонидас — вот уж у кого был бразильский характер: привык радоваться жизни под солнцем, а когда погода ухудшилась — и футбол стал не мил.

— Леонидас — самый чудаковатый легионер на вашей памяти?

— Да нет, среди русских чудаковатых не меньше, чем среди иностранцев. Даже больше. Например, в «Москве» были замечательные аргентинские ребята — талантливые футболисты и хорошие люди. Тот же Эктор Бракамонте здорово играет на гитаре и поет — слышал, после моего ухода он даже устраивал концерты для команды.

— Как удалось усмирить болельщиков после поражения от «Мельде»?

— Они тогда пришли к нам в отель, бросили свои шарфы — я понимал их эмоции, мы поговорили по душам. Объяснил им, что мы хотели победить не меньше, чем «Мельде», но одного желания не хватает. Выслушав меня, ребята забрали обратно свои шарфы. Я ведь был знаком со всеми лидерами фанатского движения, которые регулярно ездили с нами на выезды, с некоторыми и сейчас общаюсь.

— Спаллетти ставил вас на место правого защитника, Садырин — и вовсе либеро. Легко было перестраиваться?

— Как раз последнего защитника было играть очень легко — наверное, поэтому на этой позиции играли до сорока лет. Скажем, Бородок доигрывал в «Крыльях» именно на месте либеро — эта позиция требует большого понимания игры и не очень больших функциональных возможностей. Нужно не столько бегать, сколько понимать игру. Думаю, Садырин остался доволен моей игрой в роли либеро.

— Помните прощальный разговор с Газзаевым?

— Мы были на сборах в Италии и я пришел к нему посоветоваться. Валерий Георгиевич сказал: «Здесь тебе рады, но желание посмотреть что-то новое тоже полезно». Я полетел в Париж, откуда позвонил Валерию Георгиевичу и сказал, что решил подписать контракт. За то время, что вместе работали в ЦСКА, мы общались очень часто, практически ежедневно, как на футбольные, так и на житейские темы.

— Недавнее недопонимание удалось уладить?

— Никакого отношения, кроме как положительного, у меня к Газзаеву, как к человеку и тренеру, не было и нет. Просто журналисты неверно интерпретировали мой юмор.

— Быстро освоились в Париже?

— Помогали друзья Игоря Яновского, который тоже играл за «ПСЖ». Свободное время проводил с легионерами — Марио Йепесом, Бранко Бошковичем, Паулетой. Дружили семьями, ходили вместе покушать. Сам я любил с семьей гулять в парках, ездить на велосипеде. Путешествовали по Северу и Западу Франции — были в Бордо, Шампани. Еще близко общались с вратарем Лионелем Летизи — у него были свои лошади и он приглашал меня на скачки. С точки зрения расширения кругозора время было замечательное. Франция — замечательная страна, но я русский человек и мне более комфортно жить на родине.

— Какие еще страны любите посещать?

— Меня поразила Япония — своим развитием, отношением людей к жизни. Я и до чемпионата мира-2002 туда ездил и был приятно удивлен японской культурой.

— Помните, где и с кем смотрели финал Кубка УЕФА-2005?

— Евгений Леннорович приглашал в Лиссабон, но не нашлось такого рейса, который позволил бы слетать без ущерба для тренировочного процесса в «ПСЖ». Поэтому смотрел со своими французскими друзьями в Париже. После игры поздравил всех кого мог.

— После вашего перехода в «Зенит болельщики ЦСКА перестали кричать «Эй, Семак, давай забей», хотя прежде эта кричалка звучала даже на матчах с «Москвой» и «Рубином». Обратили на это внимание?

— Я и раньше этого не замечал — только если очень сильно прислушиваться. Не придаю этому особого значения.

— Вы акционер одного из региональных банков, чей головной офис находится в Ростове. Как вы там оказались?

— Если есть какие-то средства, нужно сделать так, чтобы в будущем они приносили доход. Банк из-за кризиса переживал непростые времена, поэтому и решил вложить в него деньги. Разумеется, не стал бы этого делать, если б не был уверен в друзьях, которые занимались им. Думаю, мои знакомые, пользующиеся услугами этого банка, довольны. Мне часто звонят футболисты — кому-то нужно разместить деньги, кому-то — взять кредит. Идем им навстречу, чтобы минимизировать временные затраты.

— Другой ваш бизнес — прокат лимузинов — также развивается?

— Да, им непосредственно занимается первая жена, но мне тоже периодически звонят футболисты — просят помочь с транспортом. Я и сам однажды пользовался услугами своей компании — когда жену с ребенком из роддома забирал. Чтобы не ехать на нескольких машинах, решили комфортно добраться на лимузине, но на небольшом.

— Приглашение в сборную перед Евро-2008 — самая большая неожиданность в футбольной карьере?

— В прессе этот вопрос часто поднимался, но все равно было неожиданно. Я не был знаком с Гусом Хиддинком и не надеялся на приглашение. Когда позвали, был приятно удивлен, но не скажу, что изначально так уж обрадовался. Дело в том, что мы с семьей запланировали отпуск на Сицилии как раз на время Евро и, если бы меня отсеяли перед чемпионатом, было бы довольно обидно. К счастью, я сразу стал играть в основном составе.

— В дальнейшем-то на Сицилию съездили?

— Я так и не смог, а семья съездила.